Коран надо переписывать, Кама-сутра отдыхает, а жизнь, что называется, удалась.Мы, в редакции, посчитали, что тысячный номер газеты «Егоршинские вести» — это отличный повод «раскрутить» нашего редактора на откровенный разговор. Тем более, что он нас всегда наставляет на то, чтобы беседа под рубрикой «Разговор по душам» проходил откровенно. И когда наши интервьюеры приносят материал, в котором интересный для газеты и наших читателей человек раскрывается и говорит о чем-то сокровенном, редактор лучится от счастья.

Мы знаем и знали, что наш А.М., единственный, из ныне работающих в редакции, делал первый номер газеты «Егоршинские вести», и что он — достаточно откровенный человек. Но ведь предела откровенности, как и вечности, нет. А потому….«Валяйте»,— сказал редактор. И согласилсяна очень откровенное интервью. Мы согласилисьи начинаем самое откровенное интервью в истории русской журналистики.

— Александр Михайлович, сразу как-то хочется начать с секса, как у ведущего скандальной рубрики прошлого года. — Лучше, давайте сначала о политике.

-Нет, лучше о вашем возрасте. Все-таки тысяча номеров «Егоршинских вестей» — это почти двадцать лет работы. -Осенью, 24 сентября, мне должно исполниться 55 лет.

— Почему должно? — Ну, если вы спросите меня о предчувствиях, о видениях, то я скажу, почему «должно».

— О, обязательно спрошу. А пока о возрасте… — Да, мне скоро 55. И я очень горжусь тем, что дожил до такого возраста. Каждый день — это какое-то чудо. В моем любимом Артемовском я встаю утром пораньше, делаю зарядку, слушаю музыку, привожу себя в порядок и выхожу на улицу.Вижу моих соседей, которые мне дороги, потому что они со мной каждый день и добры ко мне,вижу очень много знакомых людей и радуюсь этому миру, этому свету, звукам, запахам, небу, лужам, снегу, дождю, осени и весне.

Как здорово, что когда-то мои мама и папа встретились, и получился «Я». Это —настоящее чудо: жить, жить и жить в этой прекрасной Вселенной!

— А как же историческая Родина — не в счет? — Я родился в поселке Монетный. Там мои мама и папа работали на шахте. Мама, например, до последнего перед моим рождением спускалась на горизонт. Тогда такое время было — надо было работать. Так что я, еще не появившисьна свет, «добывал» золото. В 1958 году оно то ли закончилось, то ли что-то еще случилось, но мои родители переехали в поселок Исеть. Это место, откуда берет начало река Исеть, на которой стоит Екатеринбург. А еще там рядом Ганина Яма. Мы, маленькие, знали, что в пяти километрах от нас захоронен царь. О том, что там еще и его семья и прислуга, мы не знали.Но тогда мы были октябрятами и пионерами, а потому считали, что царя правильно убили. У нас никакого сожаления о жизни этого человека не было. Это потом я стал интересоваться именно этой страничкой истории нашей страны. А в детстве мы, живя рядом с историческим местом, которое известно во всем просвященном мире, даже не предполагали значимость Коптяков, Ганиной Ямы, нашей Исети. Я очень люблю этот поселок и эта любовь навсегда сохранится в моем сердце.

— А как попали в Артемовский? — Просто. Но для этого нужно рассказать, что я делал после школы.

— Ну и рассказывайте. — В общем, я был весь в веснушках. Мне казалось, что я не могу понравиться ни одной девочке. От горя я решил, что мне нужно не в институт поступать, а в армию идти. Я хорошо учился в школе. Первым в истории нашей школы я стал победителем Олимпиады по математики в самой Верхней Пышме — Исеть относилась именно к этому городу. Помню, как 23 февраля наш выдающийся директор школы, который прошел Сталинградскую битву, после войны закончил пединститут и юридический институт, весь в орденах прохаживался по коридору. Мы его страшно боялись. А он был очень добрым к детям, но этого не показывал. И вот иду я по коридору мимо его кабинета. Его грудь вся в орденах, он с папиросой в руках. Вдруг — широкая улыбка Виктора Григорьевича. Я аж испугался. Он меня останавливает и говорит, что я стал абсолютным победителем среди девятиклассников на математической Олимпиаде. И что он горд этим, потому что математиков-победителей в нашей родной школе № 7 до меня не было. И вот, когда мы закончили 10 класс, нас всех по одному директор приглашал вместе с родителями в свой кабинете и спрашивал: «Ну, куда пойдем учиться?». Я, говорят, чуть ли единственный, сказал, что хочу направление на завод мостовых железобетонных конструкций. Помню, как плохо стало после моих слов моему папе и гениальному директору. Это была даже не гоголевская пауза, а что-то хлеще. Директор говорил, что мне нужно обязательно в институт. Но я настоял на своем и осенью того же года пошел в армию.Вот так первый раз я оказался в Егоршино, когда меня призвали в армию. А после армии я два года работал на заводе, потому учился на рабфаке, поступил на журфак, поработал в Североуральске, Каменске-Уральском, откуда меня направили в Артемовский собственным корреспондентом «Уральского рабочего». В армию я хотел и по идеологическим соображениям — это было в наше время позорно не служить в армии, а также потому что, мне казалось, я не мог понравиться девушкам из-за веснушек.

— И как обстояло дело с веснушками? — Я же попал служить на Черное море — в Форос. Это место, где якобы был в заточении Горбачев. Врун — да я бы его оттуда в полчаса вывел, потому что все подземные проходы я строил сам. На юге мои веснушки куда-то пропали, но девушек я боялся долго. Помню, когда поступил уже на первый курс, девочки, которые поступили после школы, прикалывались так. Подойдут, затронут меня, я от них отскакивал, как ошпаренный, а они хихикали. Потом я им отомстил.

— Как? — Женился. Кстати, женился я почти в 27 лет.

— Поздновато. — Непозволительно поздно. Но я был очень счастлив, когда у меня родилась первая дочка. Я ее привез из роддома, положил в кроватку и долго не мог насмотреться. Она сопела, беззащитно, вся, тесно спеленутая, лежала. А я не отрывал от нее взгляда и видел в ней очертания своего папы, которого очень любил. И которого однажды очень обидел. Когда родилась вторая дочка, то я свою старшую, как мне кажется, обидел отсутствием должного внимания. Хотя это было и не так, но маленькая — она и есть маленькая. И льнет к тебе, и более беззащитная, и даже как будто более любимая.

— То есть, у вас была семья, работа в самой большой газете, и вдруг вы задумали сделать свою газету? — Тираж «Уральского рабочего» составлял тогда 605 тысяч экземпляров, но так как я был всегда какой-то неформал для любой системы, то и за задумал свое дело.

— Что значит, «неформал»? — Я очень свободолюбивый человек, стремление к свободе, выражению своих мыслей и чувств присуще мне было всегда, еще с пионерских времен. В 1991-м году я задумал сделать свою газету, не официальную, а такую, в которой могла бы выражаться иная, другая, отличная от партийной, точка зрения. И сделал. А вообще, все же из детства. Я пошел в школу и был самым старшим по возрасту. Но самым слабым — физически и слабо вовлеченным в людскую общность. Скорее всего, то, что мама до последнего работал в шахте, не моглоне сказаться на моем физическом развитии. Я никогда не ходил в садик, а потому в школе был единственным, кто не умел читать или писать. Да и в моей семье, в основном, говорили на татарском диалекте, хотя мама и папа по национальности башкиры. Когда нас приняли в пионеры, то учительница сказал, что я буду в совете дружины. Но мне так не хотелось быть общественником, что я прилегна парту и заплакал. Учительница была непреклонна и я вошел в совет дружины. С тех пор мне пришлось поневоле ораторствовать. Я в комсомол вступил последним в классе, но меня тут же включили в комитет комсомола. Я там отвечал за спорт. Дошло до того, что учителя физкультуры отдали мне все ключи от зала и кабинета, и мы самостоятельно проводили все спортивные соревнования. В армии я был рядовым. Это было счастье. Но после гауптвахты у меня прорезался командирский голо,с и я как-то стал проводить вместо Коли Оленбергера, моего командира отделения, строевые занятия с нашим отделением. В общем,вся часть прекратила занятия, включая командира части, начальника штаба, и смотрела, как салабоны под моим командованием офигенно маршировали. Но я не поддался и на лычки сержанта согласия не дал. Ибо «лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора». А в университетена журфаке я был единственным за ее историю не комсомольцем (втихаря выбыл из комсомола сразу после армии) и не членом КПСС. Тем не менее, меня сделали командиром колхозного уборочного отряда. Парни со старшего курса подошли ко мнеи говорят, что они меня будут рекомендовать парткому и комитету комсомола командиром сводного отряда журфака и филфака. А я им очень довольный отвечаю: «Попробуйте! Я же не комсомолист и не член партии». Они мне: «Если договоримся, даешь согласие?». Говорю, что — да. При этом точно знаю, что такого в 1982 году просто быть не может — на идеологическом факультете командиром того, кто не в комсомоле и не в партии, не могли назначить. Причем, я был единственным на факультете за всю ее советскую историю не членом партии и комсомола. Через 2–3 недели парни подходят и довольно говорят, что они договорились. Пришлось стать командиром студенческого колхозного уборочного отряда. У меня в подчинении было 270 студентов, а за месяц нужно было убрать картофеля с 200 га, лука — примерно с 30. Вот такая у меня была школа жизни. Работая в «Уральском рабочем», должен был быть членом КПСС. Все собкорры должны были быть в партии,потому что по должности им надо было писать на партийную тему и общаться с первыми секретарями горкомов. Но мы вместе с Толей Корелиным первыми в области вышли из партии. Но меня оставили собкорром, однако примерно через год я решил, что нужно попробовать сделать свою газету. Это было безумство, но что случилось, то случилось. Думаю, что «Егоршинские вести» — это самая старая газета в новой России, если речь вести о малых городах.

— Столько лет прошло, уже 1000- й выпуск. Чем вы гордитесь из того, что сделали в «Егоршинских вестях»? — Горжусь тем, что есть такая газета «Егоршинские вести», которую делал с первого номера на балконе своего пятого этажа дома № 16 по улице Ленина. Я, конечно, большая тварь, но никогда не унижал другие газеты, этим тоже горжусь. Горжусь, что не ломался, не сдавался.Горжусь людьми, которые делают эту газету, они — моя крепость. Почти никто не предает. А те, кто предает, они в этом не виноваты. У них просто другая жизнь. Я очень люблю тех, кто у нас работал и работает, и не предает нашу газету. Очень горд, что мы первыми в мире дали фоторепортаж о выдвижении Ельцина на пост Президента в 1996 году. Я попросил Александра Павловича Елисеева отвезти нас в Екатеринбург, Эдуарда Леонидовича Соколова мы аккредитовали фотокорреспондентом, он, кстати, со своим не самым тогда респектабельным фотоаппаратом, был самым активным фотокорром. И ночью мы сделали то, что никто не сделал ни в стране, ни в мире. Утром наши читатели увидели первыми то, что могли видеть люди только по телевизору.

— Есть ли материал, о котором вы жалеете? — Все тот же материал о Ельцине. Тогда, в 1996 году мне казалось, что коммунисты могут привести страну к беде. Я написал материал о президенте. Эту страницу наклеили потом во всех вагонах екатеринбургского метро. Наша газета стала победителем двух российских конкурсов по освещению президентской кампании. Спецвыпуск о Ельцине нашей газеты показали Борису Николаевичу во время его приезда в Екатеринбург, и он сказал своим политтехнологам: «Вот какие газеты делают на моей Родине. Учитесь!». Но мне за эти материалы стыдно, потому что тогда я поверил президенту и в этом была моя ошибка. Мне кажется, что он должен был поступить с Россиейпо-другому. Из страны потенциально свободной, цивилизованной он сделал олигархическую. Получается, в этом есть и какой-то мизер моих усилий, будто я к этому тоже приложил руку, помог.

— Кто тогда шел с вами в ногу, был вам опорой, поддержкой, правой рукой? На кого вы могли положиться тогда и кому доверяете сейчас? — Начинали газету делать вообще три человека: я, Анатолий Алексеевич Корелин и Татьяна Андреевна Шарафиева. Татьяна Андреевна была и правой рукой, и делала огромнейший объем организационной работы, и творческой.Она профессиональный журналист. Мы тогда были очень молодые и вообще могли очень многое сделать. Она была и центром, и основой. Сейчас я могу сказать совершенно спокойно, что мое отсутствие не приведет к негативным последствиям в отношении нашей газеты с точки зрения ее развития. Я вообще считаю, что бизнес газетный за 19 лет существования «Егоршинских вестей» устроен таким образом, когда есть взаимозаменяемость, масса отделов с ответственными людьми. Если даже где-то происходит сбой, в целом организм работает эффективно, продуктивно, творчески. Я могу положиться на все отделы, которые есть в нашей фирме, на всех людей, которые у нас работают.

— Есть ли поступки, о которых вам не хочется вспоминать? — Однажды я обидел папу, который, как мне кажется, так меня за это и не простил. Он расслабился и немного перебрал. Лежал очень довольный на кровати. А мама была недовольна. Я же был еще подростком, решил маму защитить. И резко вырвал подушку из-под головы папы. Он сказал: «Я тебе этого не прощу».Может он и простил в последние своим минуты жизни. Мама, сестра и двоюродная сестра, уже уставшие, потому что мы сутками дежурили около умирающего отца, были в соседней комнате. Папа, как ребенок, смотрел на меня,и глазами стал что-то просить. Он уже не говорил тогда. Я не мог понять, что ему нужно. Перечислял одно, другое. Все не то. Потом говорю: «Воды?». Он как-то счастливо показывает вдруг засветившимися глазами, что ему нужна вода. Я попоил его из ложки. На седьмой он глазами показал, что ему хватило. Я позвал родных, сказав, что папа умирает. Они пришли и стали плакать. А папа очень благодарно на нас посмотрел и очень тихо умер. Может, он тогда меня простил за ту вырванную подушку?

— Как вы относитесь к маме? — Я очень виноват перед ней. Не могу показать свою сыновью любовь — стесняюсь. Много лет назад приехал и поцеловал ее. Она была так счастлива. Она меня очень любит как сына и все время жалеет. У меня нет сентиментальности в отношении самых родных людей. Жесткий я какой-то. Нехорошо это.

— Перед кем преклоняетесь? — В смысле не перед женщинами, а перед личностями?

— Да-да. — Перед своим директором школы — Виктором Григорьевичем Пешковым. Перед директором завода, на который я пришел после армии, Маратом Асхатовичем Юсуповым. Святые люди. Восторгаюсь талантливыми личностями: писателями, артистами, спортсменами.

— Тогда самое время об искусстве и литературе. — Хорошо.

— Читаете? — Да, хотя и не так много, как хотелось бы.

— Кто самые любимые? — Пушкин, Достоевский, Толстой.

— Какое самое любимое произведение. — «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова.

— Из классиков? — «Евгений Онегин» Пушкина, «Идиот», «Преступление и наказание» Достоевского, «Война и мир» Толстого, «Гранатовый браслет» Куприна.

— Из современников? — Алексей Иванов. «Географ глобус пропил» или «Общага-на-Крови» — сильно, но еще пока примитивно. Зато «Золото бунта» — это что-то невообразимое. Такого давно не было в истории русской литературы. Его сравнения, его описания Чусовой во времена пугачевского восстания — это из разряда выдающегося и недостижимого мастерства.

— Вернемся к главному любимому произведению. Почему «Мастер и Маргарита»? — Мистика и параллельные миры, не поддающиеся разгадке. Сколько не читал этот роман, разгадать старые загадки не могу, зато появляются новые. Игра словом и сюжетом в исполнении Булгакова стали для меня фантастикой.

— А сколько раз читали «Войну и мир»? — Четыре. Последний раз — очень внимательно, со всеми сносками.

— Есть любимые театры и постановки? — Малый театр в Москве и оперный в Екатеринбурге. В Малом посмотрел почти весь репертуар по пьесам Островского. Я бывал в разных театрах Москвы, но этот театр для меня лучший. И пьесы Островского все-таки абсолютно театральные. Их плохо ставить невозможно, играть плохо просто нельзя.

— А в нашем оперном театре что предпочитаете? — Только балет и только классику. Модерн так и не смог принять.

— Какой любимый балет? — Безусловно, «Лебединое озеро». Нынче я его уже два раз посмотрел. Классно. Два раза ездил на «Тысячу и однуночь» — сложный спектакль по сказкам Шахерезады, много планов, трудно попасть в синхрон. Но потрясающий спектакль. Очень понравился спектакль «Ромео и Джульетта».Еще в Москве смотрел «Жизель» с Волочковой.Кстати, она тогда классно танцевала.

— Теперь о фильмах. Есть любимый? — Я так-то люблю отечественные комедийные фильмы. Но самый любимый фильм, это фильм-притча «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Я его смотрел, когда был студентом. Ходил, наверное, раз пять. И каждый раз в каждой сцене открывалось что-то новое. Понравился фильм Михалкова «12». Мне Михалков не очень нравится, но этот фильм и его работа в нем как актера пришлись по душе. Он еще здорово играет в «Жестоком романсе».

— А есть любимый актер? — Вячеслав Тихонов. Его роль учителя в фильме «Доживем до понедельника» восхитительна. Наталья Гундарева в фильме «Двадцать лет спустя» — это сверх класс. Из современников, пожалуй, Миронов и Машков.

— Есть люди культуры, кем восхищаетесь? — Я не любил Людмилу Марковну Гурченко, но всегда ею восхищался. Вот такой парадокс. До сих пор не могу понять феномен Майи Плисецкой. Танцевать до 75 лет!

— Что у вас с попсой? — Слушаю. Нравится Савичева. Из зарубежный Леди Гага. Не люблю Пугачеву. Юлю Савичеву ненавидел, когда она была на «Фабрике звезд». А потом она мне показалась очень занятной. Но я так-то люблю больше рок.

— Из рока кого предпочитаете? — На первом месте Гарик Сукачев. Практически ни один концерт его не пропускаю. С почтением отношусь к Бутусову и Кузьмину. Вне конкуренции Виктор Цой. Я был на его выступлении незадолго до его гибели.

— Есть песня, которая бередит душу? — «День победы» Тухманова и «Деревянные церкви Руси» в исполнении группы «Черный кофе». Кстати, это — тяжелый рок. Но понравилось так, что живу с ней уже лет двадцать.

— Вы ведь еще большой любитель спорта. Что здесь предпочитаете? — Я интересовался почти всеми видами спорта. Неплохо разбирался хоть в чем. Но больше всего любил хоккей. Брал клюшку еще три года назад. Нынче один раз надел все обмундирование, вышел на лед и… сдох. Все-таки не 20 лет уже. Но простона коньках могу бегать на уровне молодых парней.

— Кто для вас самый выдающийся спортсмен? — Валерий Харламов. Он играл за сборную СССР по хоккею.

— Есть момент из спорта, который стоит на первом месте? — Не знаю, как расставить их по акцентам, но есть два момента. Оба относятся, как это ни странно к 1972 году. Первый — серия игр между профессионалами НХЛ из Канады и любителямииз СССР. Первая игра состоялась в Канаде.Канадцы начали обстреливать ворота Третьяка с первых секунд, наши были в полной прострации. Уже на второй минуте, как помнится, нам забили два гола. Я был в ужасе, и думал, что нам забьют десятки шайб, а мы не сможем ответить даже одной. А потом вдруг Евгений Зимин забил одну ответную шайбу. Я был счастлив, что мы размочили счет. Но потом Александр Якушев и Валерий Хараламов показали, что такое русский хоккей и русские спортсмены. Мы выиграли у канадцев 7:3. Драйден в воротах канадцев был полным посмешищем. Второй эпизод относится к летним Олимпийским играм. В новостях передали, что наши баскетболисты выиграли в финале у США со счетом 51:50. Эйфория от этого сообщения была заоблачной. Американцев в те годы обыграть было невозможно. И тут такое! Смотрю в записи игру. Наши проигрывают 49:50. Это за три секунды до конца игры американец забил два штрафных очка. Наши вводят мяч в игру и тут звучит финальная сирена. Американцы ликуют, наши понуро идут к скамейке, комментатор заканчивает репортаж. Я ничего не понимаю. И тут комментатор «просыпается». Оказалось, что наш тренер в перерыве между двумя штрафными бросками попросил тайм-аут. И вот он заканчивается. Мяч под нашим кольцом у Ивана Едешко. Центровой Александр Белов вдруг рванул от кольца американцев к центру, будто хотел получить мяч. За ним сразу устремляются два соперника. Потом он резко разворачивается, оставляя не у дел тех, кто попался на его удочку. И когда он был уже почти под кольцом, Едешко запускает мяч через всю площадку. Белов прыгает, два американца летят в сторону, мяч в руках у Александра и он от щита его отправляет в кольцо. Представляю, какая была у него дрожь в руках и голове. Но он попал! Это было чудо!!! К сожалению, Александр вскоре умер совсем в молодом возрасте.

— Поговорим о вредных привычках. Курим, пьем, сквернословим? — Матерюсь иногда чересчур. Стройбат и работа на заводе дают о себе знать. Потом стыдно становится, если матом говорил при девушках и женщинах тогда, когда этого нельзя было делать. Так-то иногда при них не только можно, но и нужно. Но нужно знать меру и место. Курить бросил лет 17 назад. Пью водку или коньяк. Вина не люблю — дрянь какая-то.

— Сначала про курево. Сколько курили, как бросили? — Курил серьезно с 19 лет. Начал в армии. Курил много. Вставал ночью и на кухне дымил. На работе сигарета была постоянным спутником всех дел. Страшно кашлял. Потом младшая дочь сказала, чтобы я бросил курить в деньее рождения. Я дал слово. С тех пор не курю. Как бросил? Усилием воли. Другого варианта бросить курить или пить я не знаю.

— Как часто пьете? Сколько можете выпить? — Не часто. Но иногда надо расслабиться. Работа сложная, характер у меня сложный, поэтому надо уходить в параллельный мир. Сколько могу выпить? Бутылку водки или коньяка. Больше уже не нужно.

— И что утром? — Я никогда не болею. Больше того, я могу выпить бутылку водки и опять же усилием воли сделать так, что никто не заметит, что я столько выпил. Но я так делаю редко. Потому что концентрировать волю нужно не часто.

— Мне кажется, вы излишне самокритично относитесь к себе и к тому, что вы делаете. — Да, очень.

— Влияет ли ваше отношение к себена отношение к женщинам, например? — Я считаю, что женщины – это одно из самых таинственных и прекрасных явлений Вселенной. Хотя все женщины до единой – хитрые. Верить им просто нельзя, вообще нельзя. Но я убежден в другом. В том, что на свете есть единственная, какая-то девушка, женщина, которая выходит из этого разряда хитрых, коварных.

— И вы ее ищете… — Я ее обязательно встречу.

— А то, что про вас говорят, что вы ловелас, и у вас молодые любовницы, правда? — Я мусульманин. По Корану мне можно иметь четырех женщин.

— А на самом деле их у вас сколько? — В общем, Коран отдыхает. Его надо переписать…. Шутка.

— Вы же семейный, вроде. — Формально, семья у меня есть. Просто я уже два с половиной года живу один. Так получилось. На самом деле, когда муж с женой и дома, и на работе все время вместе — это неправильно. Также неправильно, если оба занимаются самостоятельным бизнесом. По моим наблюдениям, такие семьи часто распадаются. У нас так и случилось.

— А вы по-настоящему любили? — Да.

— То есть любовь есть? — Есть. Это я точно знаю.

— И что же это такое? — Это осознанная необходимость в человеке противоположного пола, доходящая до исступления и душевного изнеможения.

— С вами такое было? — Да, было. Но два месяца назад я разлюбил.

— Как? — Усилием воли. И теперь свободен. Это было какое-то радостное облегчение. Правда, я, кажется, опять ухожу в любовный ступор. Прилагаю усилие воли, чтобы не влюбиться и оставаться свободным.

— А зачем? — Потому что это бесперспективно. Я стал прагматиком.

- А секс? Вы весь прошлый год о нем писали. Это было, как мне кажется, достаточно смело и откровенно для читателей. — Да ничего там смелого не было. Я просто знаю, что все, кому дано, занимаются сексом. И почти никто об этом не говорит. Не потому, что есть табу на такие разговоры, а потому что все боятся быть профанами в этом деле.

— А вы, значит, профи и знаток«Кама-Сутры»? — Ну, кое с кем кое что использовал. Но это ерунда.

— А что не ерунда? — «Кама-Сутра» отдыхает, если я расскажу, что использовал! Шутка.

— А почему люди стесняются говорить о сексе? — Потому что здесь все хотят быть героями, а получается у немногих. Я не беру для примера молодых. У них животный и беспорядочный секс. Тестостерона так много, что они могут по много раз, но не всегда долго. Когда молодость проходит, и организм перестает вырабатывать этот гормон в таком количестве, тогда начинается настоящая половая жизнь. И мужики начинают себя терзать, а все ли они правильно делают, нормально ли у них с женщиной в постели. Мужчины никогда не говорят о том, сколько минут они могут быть непосредственно в контакте. Какую только ахинею не несут, когда говорят о продолжительности полового акта. Есть герои,которые чуть ли не часами не слазятс женщины. На самом деле все проще. И эта простота кажется людям их поражением. В принципе, мужчины находятся в унизительном положении, потому что у них нет возможности сравнить. Ну не будут же они со свечкой в руках ходить и подсматривать, сколько минут там у Петьки получилось. Женщинам легче в этом плане — они могут оценить возможности каждого своего партнера.

— На тему секса вы откровенны, и на тему политики тоже. Не боитесь пострадать за свою честность? — Не боюсь. Мне и раньше угрожали: поджигали, били окна в редакции. Даже пришлось однажды семью вывезти из города. Сейчас у себяв редакции я организую службу безопасности, она необходима для того, чтобы обезопасить меня на каких-либо мероприятиях. Всюду и везде ходить с телохранителем я не собираюсь.

— Что важнее в вашей жизни политика или газета? Или женщины? Или семья…, или что-то еще? — На первом месте стоит только работа. На втором – увлечения. До недавнего времени это был хоккей. Сейчас танцы. На третьем месте у меня литература, искусство. На четвертом – политика. На пятом – женщины.

— Политика на четвертом месте?! Бытует мнение, что в этом деле вы вообще в городе самый главный. Некий закулисный король, человек, дергающий за ниточки чиновников-марионеток. — Это правда.

— То есть это вы расставляете фигуры на шахматной доске власти нашего города. — Да, и я об этом не раз говорил. Но, участвуя в политической жизни Артемовского, на первое место я всегда ставил интересы нашего муниципального образования. Конечно, ошибки были. Но это из-за того, что люди, которых я приводил к власти, быстро начинали думать о себе, своих интересах, забывая о тех, для кого пришли работать.

— Можете озвучить список ваших реальных протеже. Думаю, людям полезно будет узнать, с кем и над кем вы работали. — В нашем городе это: Ю. Манякин(первое и второе пришествие), П. Корелин,в депутатах у меня были Темченков, Елисеева, Ситник. В последнем созыве – Лапин, Люлькина. О. Кузнецова – это я ее посоветовал Манякину и «протащил» на председателя Думы. Как политтехнолог в Реже я работал со Штейнмиллером. На областном уровне – с Миненнковым и Исаковым, с будущим руководителем фракции «Единая Россия» Мальцевым, Т. Мерзляковой, Бурковым… Да много с кем. На самом деле политика — это настолько грязное дело, что никогда тебе уже и не отмыться. Ну кто-то должен и в грязи валяться.

— Как от этой грязи отдыхаете? — У меня два хобби. Одному — больше тридцати лет. Другому — пошел второй год. Давнее хобби – это строительство. Я уже построил несколько домов. Так-то я специалист в бетонных делах. Бетонировать — моя страсть. Нравится стены класть, делать сложные крыши, заниматься плотницкими и столярными работами.

— Второе увлечение — это бальные танцы. — Да. Хотя у меня нет чувства ритма, и я не слышу ноты. Вообще, все против меня. Но с детства я мечтал научиться танцевать. Вот мои партнерши вместе с хореографами и мучаются со мной.

— А вы не влюбляетесь в партнерш? — Нет. Они просто партнерши, я просто стою с ними в паре.

— Но ведь это достаточно контактный вид танцев? — Я знаю, что по-настоящему ча-чу или румбу, а также танго или пассадобль смогут станцевать только те, кто любит друг друга. Это правда, но я не настоящий танцор, а старый дяденька, которому взбрендило в голову научиться танцевать на примитивном уровне. Если моим партнершам — бывшим, настоящим или будущим — захочется побеждать на международных турнирах, они возьмут в партнеры своих любимых мужчин.

— Вот вы сказали, что построили много домов, посадили много деревьев. А как с сыном? — Будет, если не сбудется одно мое пророчество.

— Какое пророчество? — Мне привиделось, что я умру через четыре года от разрыва сердца. Хотя оно пока работает, как у космонавта. Иногда я концентрирую волю и могу предсказать что-то. У меня пра-пра-пра дедушка во времена Ивана Грозного был лекарем. До нас дошла информация, что хорошим. Но если предположить, что в те времена медицина была все-таки несколько иного рода, то, скорее всего, он лечил словом и снадобьями.А мой родной дедушка по линии папы был муллой. Ну а церковные деятели тоже обладают способностями внушения.

— Сбываются пророчества? — Почти всегда. Но после того, как делаешь попытку предсказать, болит голова.

— Как-то жутко предсказывать себе смерть в 58 лет? — Но я же не виноват, что пришло такое видение.

— А вам известно ощущение смерти? — Да. В 7-м классе я чуть не попал под поезд. У меня было много бородавок. Я их вывел азотной кислотой. Но было невтерпеж выйти на лед.Естественно, падал и почти все пузыри от ожогов полопались. Мне перебинтовали руки. Утром с двумя пацанами мы шли в школу. Нужно было идти через железную дорогу. Она проходила через насыпь. Когда мы услышали шум подходящего состава, парни рванули и перешли дорогу. Я не стал торопиться. Потом вдруг решил, что тоже успею. И стал быстро подниматься по лестнице. Состав был уже совсем близко. Но я не остановился и… В общем, я подскользнулся.У меня были скользкие ботинки. В принципе, при рывке из лежачего положения я должен был подскользнуться. Выбора не было, потому-что локомотив был в нескольких метрах от меня.Я рванул. Полевая сумка завернула мне на шею.О раненных руках я не думал. Только ноги вышли из зоны железной дороги, как состав промчался на дикой скорости мимо меня. Оказалось, что там было не 60 вагонов, а пять или семь. Я встал,посмотрел на парней. Они были белыми. Я им сказал, что надо идти в школу. И только около кабинета в школе я понял,что должен был погибнуть. Меня залихорадило. Я не помню, как прошли уроки. На обратном пути я вспонил рассказ о Ленине, который для преодоления страха, когда шел по навесной лестнице на Кавказе,принципиально пошел по тому же маршруту на обратном пути. В общем, возвращаясь домой я дождался проходящего состава и перебежал дорогу близко от него.

— А можно снять прогноз, который вы ставите? В частности о смерти в 58 лет. — Можно. Усилием воли. Если захочу.Вообще-то, есть и другой вариант. Я могу прожить почти до ста лет. Моя бабушка прожила ровно сто лет. Но я посмотрю, как все пойдет дальше.

— Допустим, что вам захотелось прожить больше 58 лет.Как с сыном-то? — Хочу.

— От кого? — Я верю в сказкии жду, что в моей жизни появится Золушка. Она, эта особа, есть где-то на этом белом свете. Она достойна того, чтобы радоваться жизни и радовать того, кто рядом с ней. Это будет любовь, какой не было никогда ни у кого. Плодом этой любви будет мой сын. Он станет или знаменитым хоккеистом, или просто очень образованным человеком. Я очень хочу, чтобы мой сын сильно любил свою маму и не стеснялся это показать. Для своей Золушки и моего сына в оставшейся жизни я сделаю все, что еще осталось у меня в душе.

— А предсказать будущее газеты вы можете? Что ждет «Егоршинские вести» и их читателей? — Недавно к нам приезжали представители «Комсомольской правды». Заведующая пунктом в Нижнем Новгороде была поражена нашей газетой. Она сказала, что такого уровня нигде и никогда не видела. Я думаю, что она права —«Егоршинские вести» являются, скорее всего, лучшей газетой, выходящей в малых городах, может быть даже во всей нашей стране. Просто мы, те, кто делает ее, и кто ее читает, уже настолько к ней привыкли, что не видим ее уникальности. Это газета свободных людей! А после тысячного номера выйдет 1001 номер. Следующий юбилей отметим (или отметите), когда будет газета под номером 1500. Нужно ждать всего-то 9,5 лет.